Где-то на краю галактики
Правила форума
Оглавление форума СКАЗКИ НА НОЧЬ:
Оглавление раздела Творения Анатолия Шалина
Все сказки форума по авторам
Оглавление форума СКАЗКИ НА НОЧЬ:
Оглавление раздела Творения Анатолия Шалина
Все сказки форума по авторам
Где-то на краю галактики
Если вы бывали в нашей галактике, а именно в той ее части, где находится Земля, то вам, конечно, приходилось высаживаться в порту небольшой базовой планеты "Эйка" и вы, конечно, заглядывали в кафе "Метеорит", поскольку это кафе единственное, других на планете просто нет, а планета тоже единственная, других в том созвездии тоже нет.
К "Эйка" часто заворачивают корабли, улетающие с Земли и возвращающиеся на Землю из других районов галактики и из других галактик. Это, так сказать, последняя остановка перед Землей. На "Эйка" находится "база", второй по величине после марсианского центр космических исследований земного сектора галактикй. Отсюда снаряжают и отправляют экспедиции для исследований отдаленных звездных систем, и сюда эти экспедиции возвращаются. Вокруг планеты всегда крутится два-три исследовательских звездолета, а в кафе "Метеорит" всегда можно найти лучшие земные вина, услышать новости со всех краев вселенной и встретить друзей, с которыми вы не виделись, как минимум, целую вечность.
В этот раз в "Метеорите" встретились экипажи звездолетов "Проныра", командир - Федор Левушкин, и "Скиталец", командир - Джим Крепыш. Отмечали возвращение из отпусков панетолога Жана и штурмана Геннадия. Штурман рассказывал, как они с Жаном провели отпуск на Земле.
- Вы Андромедова помните? - говорил он, наполняя бокалы шампанским.
- Это тот длинный с усиками, что ли? - откликнулся Левушкин. - Он еще у Светова вторым пилотом работал?
- Точно! - отвечал Жан.
- Андромедов? - лениво переспросил Чарли. - Это тот тип, который все рвался Крабовидиую Туманность исследовать?
- Так его там и ждали, - скептически заметил Михаил. - Судаков отказался включить его тему в план исследований.
- И правильно сделал, - заметил Степан, считающий себя специалистом по всяким туманностям. - Нечего Андромедову в этой туманности делать.
- Так вот, - продолжил Геннадий. - Мы его на Земле в порту встретили.
- Да? А он разве из отпуска еще не вернулся? - спросил Джим. - У него вроде еще три месяца назад отпуск был? Неужели до сих пор на Земле торчит? Что это ему там понадобилось?
- Влюбился он, братцы, - грустно сказал Геннадий, отпивая глоток из бокала.
- Бедняга! - посочувствовал Левушкин. - И как же это его угораздило. Может, враки? Ведь вполне серьезный астронавт.
- Нет, сами видели. Вот Жан не даст соврать. Верно, Жан?
- Точно, - кивнул Жан. - Влюбился.
Из Мишкиного кресла послышалось несдержанное хихиканье.
- Ты чего ржешь, Михаил? - строго сказал Геннадий. - Нет бы посочувствовать человеку, ведь с каждым может случиться, а он: гы-гы. Бревно!
Последние снова Геннадия вызвали у Михаила новый приступ смеха.
- Нет, я так не привык, не могу рассказывать в такой обстановке, сказал штурман. - Сами же просили выложить все новости. Федя, - обратился он к Левушкину, - двинь Мишутке по шее, а то у меня руки заняты. Пусть успокоится.
- Хорошо, хорошо, не буду, - прошептал Михаил сквозь смех.
- Мы, - продолжил Геннадий, - его на главной улице Космопорта видели, где-то дня за два перед возвращением. Сидели, можно сказать, на чемоданах, ждали свой рейсовый, Земля нам уже надоесть успела, вот мы и скучали, слонялись по улицам целыми днями, нацепив на себя все эти сверхмодные костюмчики и шляпы, вид, конечно, у нас был скучноватый. Прогуливались мы, значит, неторопливо, и вдруг - смотрим: мимо нас две тети Андромедова волокут, а он слегка упирается, кричит: "Не хочу, не буду! О! Я знал, я чувствовал, что этим кончится! И чем я только думал?" Ну, и так далее. И все эти выкрики он пересыпает горестными вздохами. Мы естественно, подходим, спрашиваем: "Петя! Сколько лет? Куда это тебя транспортируют?" И оказалось, что транспортируют его во Дворец бракосочетаний... Есть на Земле, оказывается, такие учреждения. Такое дело. Он, конечно, поплакался нам. Все же товарищи.
"Видно, - говорит, - парни, не суждено мне новые планеты открывать, на Земле теперь останусь".
Мы с Жаном посочувствовали, похлопали его по плечу, а делать уже нечего. И пришлось проводить его образно выражаясь, в последний путь - он нас в качестве свидетелей с собой прихватил. С невестой его познакомились. Красивая женщина, лингвист, но характер свирепый, ни о каких других созвездиях и планетах слышать не хочет.
"Нет, - говорит, - никуда я с Земли не полечу. И Петю не отпущу. Полетал - и хватит. Найдет себе другую специальность. Периферия - это не для нас... Что я на вашем Марсе, - говорит, - не видела? Пыли я там не нюхала?"
А в системе Альфы Центавра, видите ли, по ее мнению, ни одной порядочной гостиницы не найдешь, - Геннадий тяжело вздохнул. - Вы, братцы, конечно, понимаете, какие мы во время разговора с ней чувства испытывали?
- А как она отзывалась о Большой Медведице - волосы дыбом встанут, добавил Жан. - Как ругала систему питания в созвездии Водолея!
- И представьте себе, - сказал Геннадий, - в продолжение всего этого разговора она сидела у Андромедова на коленях, почесывала его за ухом, а он жмурился от удовольствия и молчал. Она всю нашу родную галактику, можно сказать, грязью облила, а он и не пикнул. Что вы на это скажете?
- Предатель! - в один голос произнесли Степан с Алексеем.
- Ренегат! - вставил Михаил, любивший замысловатые словечки.
- Да, может, еще одумается, - сказал оптимист Левушкин. - Поживут, поругаются, а через годик-другой, глядишь, снова потянет Петю к звездам.
- Нет, зря вы так, ребята, - сказал Джим. - Не надо его осуждать. Любовь - это, знаете ли, чувство! Со мной вот тоже случай был. Вы про планету Роз слышали?
Присутствующие переглянулись и насторожились.
Джим был самым опытным и самым старшим из собравшихся. Его уважали как ветерана космоса, ценили, но рассказы его почему-то часто внушали недоверие. Не то чтобы кто-либо сомневался в правдивости Джима, просто его манера изложения несколько раздражала молодежь, часто о самых невероятных событиях он говорил как о чем-то скучном, давно уже всем известном и осточертевшем своей будничностью и тривиальностью. Поэтому Левушкин с некоторой опаской поддержал разговор, не зная, куда эта новая история может завести старика.
- Вообще-то, - сказал Левушкин смущенно, - ходили какие-то слухи несколько лет назад, но в чем там было дело, уже не помню. Цветы росли какие-то, что ли?
Джим довольно хмыкнул.
- Все правильно, - сказал он, - цветы. Мы с Бобиком вдвоем эту планету открыли, а если говорить более точно, переоткрыли. Бобика, надеюсь, все знают? - спросил Джим, указывая пальцем на огромного черного ньюфаундленда, лежавшего у его ног.
Собака, услышав свое имя, подняла голову и посмотрела на хозяина, Джим кончиком пальца погладил Бобику голову, и пес успокоился. Слушатели замерли.
- Почему вдвоем? - спросил нетерпеливый Михаил. - Обычно исследовать планеты отправляют группу людей.
- Все верно, - сказал Джим. - Я тогда летал на двухместном звездолете-малютке класса "Поиск". Была как раз середина года - время отпусков, людей не хватало, а план надо было выполнять. Мой напарник в то время приболел, а я слонялся без дела, ждал, когда его выпишут из госпиталя. Вот тогда-то Судаков и припер меня к стене. Что у нас за руководитель - вы знаете: своего всегда добьется, душу из тебя вынет, а добьется. Вот он и насел на меня.
"Ты, - говорит, - опытный, у нас здесь несколько звездочек числится, а слетать к ним некому, так вот неплохо было бы тебе прошвырнуться, кости поразмять, нечего без дела на базе сидеть. Ты и один, без штурмана, справишься."
Я, конечно, отбрыкивался как мог, но в конце концов согласился. "А, думаю, - где наша не пропадала". Одному даже интереснее. Взял с собой Бобика, погрузился и попер. И ничего - справился: одну звездную систему одолел, другую. Уже в самом конце маршрута подлетаю к одной хиленькой звездочке, она немножко в стороне от основной группы была. Смотрю, а там к делать-то у нее нечего. Всего одна планета. Правда, планета интересная, земного типа, с кислородом в атмосфере, с мягким климатом и с растительностью.
Сделал я несколько витков вокруг планетки, все выбирал подходящее место для посадки. И вдруг замечаю ближе к экватору этакое овальное пестрое пятно. Заинтересовало оно меня. У планеты этой во всех других местах был ровный растительный покров, и это пятнышко никак не вписывалось в общую картину. Было такое ощущение, словно у планеты на физиономии росла бородавка радиусом в несколько сотен километров. В общем, недолго думая, посадил я свой звездолетик в самом центре этого пятна. Выпустил роботов, скафандр надевать не стал, поскольку воздух, если верить приборам, был великолепный, и ничего враждебного не обнаруживалось. Я просто вкатил себе и Бобику по порции вакцины от разных вирусов, и вылезли мы наружу.
Осмотрелся: кругом заросли каких-то цветов, подозрительно похожих на розы, и ароматы вокруг такие, что Бобик мой в минуту одурел и давай круги вокруг корабля выписывать и все эти цветочки нюхать. Я тоже принюхался пахнут розой, но я не большой спец в области запахов и цветоводства, поэтому хоть и удивился, вдруг, думаю, действительно розы, решил не спешить с выводами. На базе, думаю, разберутся, что к чему. Условия схожие с земными, почему бы и не развиться одинаковым почти видам растений. Правда, схожесть схожестью, но не до такой же степени, и неясно, почему только розы растут, а не кактусы и не капуста. Словом, немного меня эти цветы встревожили, но раздумывать было некогда, надо было собирать данные. И я занялся сбором образцов и сведений по планете.
Собрал пробы грунта, образцы растений, букашек. На горизонте заметил какие-то скалы, образцы горных пород этого района решил взять. Вытащил из звездолета вездеходик, уселся в него - и к скалам. За четверть часа добрался, остановил вездеход и полез камушки собирать. Образцы собираю не торопясь и вдруг слышу, Бобик что-то облаивает впереди. Подхожу я к нему и не могу понять, что его взволновало: стоит перед отвесной гранитной стеной, морду задрал и заливается. Я ему крикнул, чтобы замолчал. Не слушается, тогда я тоже задираю голову, и тут у меня чуть с сердцем не стало плохо. Смотрю: метрах в пяти надо мною во всю стену плазменным резаком надпись: "Коля плюс Вера, две черточки..." Надеюсь, вы не забыли, что стоит во второй части этого уравнения? Да... Я так и сел. Бобик, правда, не на саму надпись тявкал, а на какую-то птицу, которая на знаке равенства гнездо свила, но дела это не меняло. Все было ясно - меня опередили. И, если судить по количеству разросшихся цветов, мой предшественник опередил меня лет на двести.
"Тоже мне, - думаю, - садовод-любитель, розы, видите ли, выращивать здесь надумал. И еще это уравнение. Мальчишество..."
Вообще-то, я против таких росписей на памятниках архитектуры, на всяких там причудах природы в разных уголках Земли. На Земле ведь каждый столб подобной чепухой исписывают, и с этим надо бороться, поскольку глупо это, а здесь, на далекой планете, на скалах, утопающих в розах, это было откровением, символом, чудом, если хотите.
И вот сидели мы с Бобиком и смотрели на эту надпись. И стало мне грустно.
"Надо же, - думаю, - какой-то неведомый Коля притащился в такую даль, на другой край галактики, чтобы оставить здесь такой наивный и вместе с тем величественный памятник своей любви: посадил кусты роз и расписался на камне".
Знаете, парни, я до сих пор восхищаюсь этим Колей - такое простое и гениальное решение... Но грустно мне стало не по этой причине, я позавидовал ему, его любили, он имел право на такую надпись. Я сидел и завидовал всем дуракам Земли, оставившим подобные автографы на скамейках, пирамидах и стенах колизеев, на деревьях и просто в подъездах домов.
Я знаю - вы станете презирать меня и назовете плагиатором, но мне тогда тоже захотелось оставить такую надпись на тех скалах, но у меня не было никакой Веры... С женой я еще года за два до этого расстался, и у меня не было морального права на такие наскальные нежности, поэтому я сидел и грустил.
В конце концов, Бобику надоело мое поведение, он поднялся и лизнул меня в лицо, и тут меня осенило:
"Свинья ты, Джим, - явственно мелькнуло в голове, - это тебя-то никто не любит? А Бобик? Вот где зарыта вечная любовь!"
И знаете, братцы, что я сделал? Я приласкал Бобика, а потом обошел скалу и с другой стороны плазменным излучателем трехметровыми буквами вывел: "Джим плюс Бобик, две черточки, любовь и дружба", а в скобках добавил: "вечная". - Джим улыбнулся и, потянув Бобика за ухо, заставил его встать передними лапами к себе на колени.
- Он у меня молодец! - сказал Джим, лаская Бобика. - Сколько лет мы вместе, сколько планет с ним исколесили, сколько звезд сверкало за бортом. Мы с ним бродяги. Он у меня настоящий космический пес. Вот вы, наверное, думаете, хвост у него для моды обрубили, для пижонства? Ошибаетесь. Ничего похожего это ему метеоритом шальным оторвало. - Джим, поглаживая собаку левой рукой, взял в правую руку бокал с вином и как бы в раздумье повторил:
- Любовь - это, знаете ли, чувство. Не будем никого осуждать. - И добавил: - Да, а со старухой своей я после того случая помирился, но надписи на скалах она от меня еще не получила. Впрочем, поживем посмотрим.
К "Эйка" часто заворачивают корабли, улетающие с Земли и возвращающиеся на Землю из других районов галактики и из других галактик. Это, так сказать, последняя остановка перед Землей. На "Эйка" находится "база", второй по величине после марсианского центр космических исследований земного сектора галактикй. Отсюда снаряжают и отправляют экспедиции для исследований отдаленных звездных систем, и сюда эти экспедиции возвращаются. Вокруг планеты всегда крутится два-три исследовательских звездолета, а в кафе "Метеорит" всегда можно найти лучшие земные вина, услышать новости со всех краев вселенной и встретить друзей, с которыми вы не виделись, как минимум, целую вечность.
В этот раз в "Метеорите" встретились экипажи звездолетов "Проныра", командир - Федор Левушкин, и "Скиталец", командир - Джим Крепыш. Отмечали возвращение из отпусков панетолога Жана и штурмана Геннадия. Штурман рассказывал, как они с Жаном провели отпуск на Земле.
- Вы Андромедова помните? - говорил он, наполняя бокалы шампанским.
- Это тот длинный с усиками, что ли? - откликнулся Левушкин. - Он еще у Светова вторым пилотом работал?
- Точно! - отвечал Жан.
- Андромедов? - лениво переспросил Чарли. - Это тот тип, который все рвался Крабовидиую Туманность исследовать?
- Так его там и ждали, - скептически заметил Михаил. - Судаков отказался включить его тему в план исследований.
- И правильно сделал, - заметил Степан, считающий себя специалистом по всяким туманностям. - Нечего Андромедову в этой туманности делать.
- Так вот, - продолжил Геннадий. - Мы его на Земле в порту встретили.
- Да? А он разве из отпуска еще не вернулся? - спросил Джим. - У него вроде еще три месяца назад отпуск был? Неужели до сих пор на Земле торчит? Что это ему там понадобилось?
- Влюбился он, братцы, - грустно сказал Геннадий, отпивая глоток из бокала.
- Бедняга! - посочувствовал Левушкин. - И как же это его угораздило. Может, враки? Ведь вполне серьезный астронавт.
- Нет, сами видели. Вот Жан не даст соврать. Верно, Жан?
- Точно, - кивнул Жан. - Влюбился.
Из Мишкиного кресла послышалось несдержанное хихиканье.
- Ты чего ржешь, Михаил? - строго сказал Геннадий. - Нет бы посочувствовать человеку, ведь с каждым может случиться, а он: гы-гы. Бревно!
Последние снова Геннадия вызвали у Михаила новый приступ смеха.
- Нет, я так не привык, не могу рассказывать в такой обстановке, сказал штурман. - Сами же просили выложить все новости. Федя, - обратился он к Левушкину, - двинь Мишутке по шее, а то у меня руки заняты. Пусть успокоится.
- Хорошо, хорошо, не буду, - прошептал Михаил сквозь смех.
- Мы, - продолжил Геннадий, - его на главной улице Космопорта видели, где-то дня за два перед возвращением. Сидели, можно сказать, на чемоданах, ждали свой рейсовый, Земля нам уже надоесть успела, вот мы и скучали, слонялись по улицам целыми днями, нацепив на себя все эти сверхмодные костюмчики и шляпы, вид, конечно, у нас был скучноватый. Прогуливались мы, значит, неторопливо, и вдруг - смотрим: мимо нас две тети Андромедова волокут, а он слегка упирается, кричит: "Не хочу, не буду! О! Я знал, я чувствовал, что этим кончится! И чем я только думал?" Ну, и так далее. И все эти выкрики он пересыпает горестными вздохами. Мы естественно, подходим, спрашиваем: "Петя! Сколько лет? Куда это тебя транспортируют?" И оказалось, что транспортируют его во Дворец бракосочетаний... Есть на Земле, оказывается, такие учреждения. Такое дело. Он, конечно, поплакался нам. Все же товарищи.
"Видно, - говорит, - парни, не суждено мне новые планеты открывать, на Земле теперь останусь".
Мы с Жаном посочувствовали, похлопали его по плечу, а делать уже нечего. И пришлось проводить его образно выражаясь, в последний путь - он нас в качестве свидетелей с собой прихватил. С невестой его познакомились. Красивая женщина, лингвист, но характер свирепый, ни о каких других созвездиях и планетах слышать не хочет.
"Нет, - говорит, - никуда я с Земли не полечу. И Петю не отпущу. Полетал - и хватит. Найдет себе другую специальность. Периферия - это не для нас... Что я на вашем Марсе, - говорит, - не видела? Пыли я там не нюхала?"
А в системе Альфы Центавра, видите ли, по ее мнению, ни одной порядочной гостиницы не найдешь, - Геннадий тяжело вздохнул. - Вы, братцы, конечно, понимаете, какие мы во время разговора с ней чувства испытывали?
- А как она отзывалась о Большой Медведице - волосы дыбом встанут, добавил Жан. - Как ругала систему питания в созвездии Водолея!
- И представьте себе, - сказал Геннадий, - в продолжение всего этого разговора она сидела у Андромедова на коленях, почесывала его за ухом, а он жмурился от удовольствия и молчал. Она всю нашу родную галактику, можно сказать, грязью облила, а он и не пикнул. Что вы на это скажете?
- Предатель! - в один голос произнесли Степан с Алексеем.
- Ренегат! - вставил Михаил, любивший замысловатые словечки.
- Да, может, еще одумается, - сказал оптимист Левушкин. - Поживут, поругаются, а через годик-другой, глядишь, снова потянет Петю к звездам.
- Нет, зря вы так, ребята, - сказал Джим. - Не надо его осуждать. Любовь - это, знаете ли, чувство! Со мной вот тоже случай был. Вы про планету Роз слышали?
Присутствующие переглянулись и насторожились.
Джим был самым опытным и самым старшим из собравшихся. Его уважали как ветерана космоса, ценили, но рассказы его почему-то часто внушали недоверие. Не то чтобы кто-либо сомневался в правдивости Джима, просто его манера изложения несколько раздражала молодежь, часто о самых невероятных событиях он говорил как о чем-то скучном, давно уже всем известном и осточертевшем своей будничностью и тривиальностью. Поэтому Левушкин с некоторой опаской поддержал разговор, не зная, куда эта новая история может завести старика.
- Вообще-то, - сказал Левушкин смущенно, - ходили какие-то слухи несколько лет назад, но в чем там было дело, уже не помню. Цветы росли какие-то, что ли?
Джим довольно хмыкнул.
- Все правильно, - сказал он, - цветы. Мы с Бобиком вдвоем эту планету открыли, а если говорить более точно, переоткрыли. Бобика, надеюсь, все знают? - спросил Джим, указывая пальцем на огромного черного ньюфаундленда, лежавшего у его ног.
Собака, услышав свое имя, подняла голову и посмотрела на хозяина, Джим кончиком пальца погладил Бобику голову, и пес успокоился. Слушатели замерли.
- Почему вдвоем? - спросил нетерпеливый Михаил. - Обычно исследовать планеты отправляют группу людей.
- Все верно, - сказал Джим. - Я тогда летал на двухместном звездолете-малютке класса "Поиск". Была как раз середина года - время отпусков, людей не хватало, а план надо было выполнять. Мой напарник в то время приболел, а я слонялся без дела, ждал, когда его выпишут из госпиталя. Вот тогда-то Судаков и припер меня к стене. Что у нас за руководитель - вы знаете: своего всегда добьется, душу из тебя вынет, а добьется. Вот он и насел на меня.
"Ты, - говорит, - опытный, у нас здесь несколько звездочек числится, а слетать к ним некому, так вот неплохо было бы тебе прошвырнуться, кости поразмять, нечего без дела на базе сидеть. Ты и один, без штурмана, справишься."
Я, конечно, отбрыкивался как мог, но в конце концов согласился. "А, думаю, - где наша не пропадала". Одному даже интереснее. Взял с собой Бобика, погрузился и попер. И ничего - справился: одну звездную систему одолел, другую. Уже в самом конце маршрута подлетаю к одной хиленькой звездочке, она немножко в стороне от основной группы была. Смотрю, а там к делать-то у нее нечего. Всего одна планета. Правда, планета интересная, земного типа, с кислородом в атмосфере, с мягким климатом и с растительностью.
Сделал я несколько витков вокруг планетки, все выбирал подходящее место для посадки. И вдруг замечаю ближе к экватору этакое овальное пестрое пятно. Заинтересовало оно меня. У планеты этой во всех других местах был ровный растительный покров, и это пятнышко никак не вписывалось в общую картину. Было такое ощущение, словно у планеты на физиономии росла бородавка радиусом в несколько сотен километров. В общем, недолго думая, посадил я свой звездолетик в самом центре этого пятна. Выпустил роботов, скафандр надевать не стал, поскольку воздух, если верить приборам, был великолепный, и ничего враждебного не обнаруживалось. Я просто вкатил себе и Бобику по порции вакцины от разных вирусов, и вылезли мы наружу.
Осмотрелся: кругом заросли каких-то цветов, подозрительно похожих на розы, и ароматы вокруг такие, что Бобик мой в минуту одурел и давай круги вокруг корабля выписывать и все эти цветочки нюхать. Я тоже принюхался пахнут розой, но я не большой спец в области запахов и цветоводства, поэтому хоть и удивился, вдруг, думаю, действительно розы, решил не спешить с выводами. На базе, думаю, разберутся, что к чему. Условия схожие с земными, почему бы и не развиться одинаковым почти видам растений. Правда, схожесть схожестью, но не до такой же степени, и неясно, почему только розы растут, а не кактусы и не капуста. Словом, немного меня эти цветы встревожили, но раздумывать было некогда, надо было собирать данные. И я занялся сбором образцов и сведений по планете.
Собрал пробы грунта, образцы растений, букашек. На горизонте заметил какие-то скалы, образцы горных пород этого района решил взять. Вытащил из звездолета вездеходик, уселся в него - и к скалам. За четверть часа добрался, остановил вездеход и полез камушки собирать. Образцы собираю не торопясь и вдруг слышу, Бобик что-то облаивает впереди. Подхожу я к нему и не могу понять, что его взволновало: стоит перед отвесной гранитной стеной, морду задрал и заливается. Я ему крикнул, чтобы замолчал. Не слушается, тогда я тоже задираю голову, и тут у меня чуть с сердцем не стало плохо. Смотрю: метрах в пяти надо мною во всю стену плазменным резаком надпись: "Коля плюс Вера, две черточки..." Надеюсь, вы не забыли, что стоит во второй части этого уравнения? Да... Я так и сел. Бобик, правда, не на саму надпись тявкал, а на какую-то птицу, которая на знаке равенства гнездо свила, но дела это не меняло. Все было ясно - меня опередили. И, если судить по количеству разросшихся цветов, мой предшественник опередил меня лет на двести.
"Тоже мне, - думаю, - садовод-любитель, розы, видите ли, выращивать здесь надумал. И еще это уравнение. Мальчишество..."
Вообще-то, я против таких росписей на памятниках архитектуры, на всяких там причудах природы в разных уголках Земли. На Земле ведь каждый столб подобной чепухой исписывают, и с этим надо бороться, поскольку глупо это, а здесь, на далекой планете, на скалах, утопающих в розах, это было откровением, символом, чудом, если хотите.
И вот сидели мы с Бобиком и смотрели на эту надпись. И стало мне грустно.
"Надо же, - думаю, - какой-то неведомый Коля притащился в такую даль, на другой край галактики, чтобы оставить здесь такой наивный и вместе с тем величественный памятник своей любви: посадил кусты роз и расписался на камне".
Знаете, парни, я до сих пор восхищаюсь этим Колей - такое простое и гениальное решение... Но грустно мне стало не по этой причине, я позавидовал ему, его любили, он имел право на такую надпись. Я сидел и завидовал всем дуракам Земли, оставившим подобные автографы на скамейках, пирамидах и стенах колизеев, на деревьях и просто в подъездах домов.
Я знаю - вы станете презирать меня и назовете плагиатором, но мне тогда тоже захотелось оставить такую надпись на тех скалах, но у меня не было никакой Веры... С женой я еще года за два до этого расстался, и у меня не было морального права на такие наскальные нежности, поэтому я сидел и грустил.
В конце концов, Бобику надоело мое поведение, он поднялся и лизнул меня в лицо, и тут меня осенило:
"Свинья ты, Джим, - явственно мелькнуло в голове, - это тебя-то никто не любит? А Бобик? Вот где зарыта вечная любовь!"
И знаете, братцы, что я сделал? Я приласкал Бобика, а потом обошел скалу и с другой стороны плазменным излучателем трехметровыми буквами вывел: "Джим плюс Бобик, две черточки, любовь и дружба", а в скобках добавил: "вечная". - Джим улыбнулся и, потянув Бобика за ухо, заставил его встать передними лапами к себе на колени.
- Он у меня молодец! - сказал Джим, лаская Бобика. - Сколько лет мы вместе, сколько планет с ним исколесили, сколько звезд сверкало за бортом. Мы с ним бродяги. Он у меня настоящий космический пес. Вот вы, наверное, думаете, хвост у него для моды обрубили, для пижонства? Ошибаетесь. Ничего похожего это ему метеоритом шальным оторвало. - Джим, поглаживая собаку левой рукой, взял в правую руку бокал с вином и как бы в раздумье повторил:
- Любовь - это, знаете ли, чувство. Не будем никого осуждать. - И добавил: - Да, а со старухой своей я после того случая помирился, но надписи на скалах она от меня еще не получила. Впрочем, поживем посмотрим.
Друзья, подписывайтесь на нашу рассылку "Сказки на ночь"
Регистрируйтесь на форуме, пишите свои отзывы, оставляйте иллюстрации к сказкам
Будем рады, если будете нажимать кнопочки ПОДЕЛИТЬСЯ, представленные ниже
Регистрируйтесь на форуме, пишите свои отзывы, оставляйте иллюстрации к сказкам
Будем рады, если будете нажимать кнопочки ПОДЕЛИТЬСЯ, представленные ниже